Жители карельской деревни Кинермы попросили оградить их от туристов. Сообщение об этом появилось в соцсетях сразу после завершения многодневных российских январских каникул. Чем немало удивило. Ведь туристов обычно, наоборот, зазывают. Что такое случилось в карельское глубинке, что отказываются там от очевидной выгоды, верного заработка?
Кинерва, расположенная в Пряжинском районе республики, в 100 км от Петрозаводска, одна из самых красивых деревень России. Данное неофициальное почетное звание она получила в минувшем году, возглавив соответствующий рейтинг.
Там действительно великолепная природа, чистый воздух, и дома — старинные, добротные, с национальным орнаментом, настоящее архитектурное пиршество. Есть свой музей (деревне то более 400 лет!) и старинный храм Смоленской Богоматери ХVI века.
Постоянно проживают здесь всего пять семей. В теплое время года за счет дачников раза в два-три больше. Но сказать, что Кинерма пустует, нельзя. В последние годы зачастили сюда путешественники. Больше всего финнов. Что понятно: у многих из них предки выросли в этих местах. Немало немцев, известных любителей экзотики. За первую январскую неделю туристов из Германии и Финляндии побывало в деревеньке порядка двухсот человек. Наезжают автобус за автобусом, а часто «своим ходом», и наши соотечественники. Вот в них, как оказалось, и состоит проблема.
В администрации Ведлозерского сельского поселения, к коему относится деревня, и куда дозвониться удалось только после трехдневных тщетных попыток (перебои со связью), на вопрос, о том, почему нужно ограждать деревню от туристов, ответили: «Так ведут они себя слишком вольно! Да и принимать их там особенно негде. Всего один гостевой дом на 14 мест».
Насчет вольного поведения в приватной беседе уточнили: бывает, напьются и начинают куролесить, ломиться, например, в закрытые на зиму дома; а иным кажется, что слишком много они заплатили за то, чтобы увидеть «обычную деревню», предъявляют принимающей стороне претензии…
Принимающая сторона — Надежда Калмыкова и её муж — сказанного не подтвердили.
— Турист у нас нормальный, в меру культурный, на экскурсиях, которые проводим, слушает внимательно, все наши просьбы — не мусорить, не беспокоить местных жителей, выполняет, — сказала Надежда Викторовна корреспонденту «СП».
«СП»: — Откуда же тогда эти «нехорошие» разговоры?
— Могу только предполагать… Возможно, их кто-то специально заводит, чтобы россиян ездило к нам поменьше. В самом деле, условия для приема у нас ограниченные. Можем принять только полтора десятка человек, максимум два. Я давно прошу у властей Карелии субсидии на расширение. Если туристу наши края интересны, что ж не поддержать этот порыв? В конце концов, выигрывает от этого и сама республика. Наша с мужем и детьми давняя мечта — восстановить старые деревянные амбары, утеплив их, приспособить для проживания. Выгода двойная: увеличится число тех, кто сможет останавливаться у нас на неограниченное количество дней, кому как удобно, и сможем привести в порядок те памятники деревянного зодчества карелов-ливвиков, которые в этом нуждаются. Их не так уж много осталось в Карелии.
«СП»: — И что отвечают вам чиновники?
— Говорят, не положено. Мол, субсидии выдаются только начинающим предпринимателям. А мы занимаемся приемом и обслуживанием туристов в Кинерме уже пятнадцать лет.
У Надежды в этой деревне родилась и жила когда-то мать. Сама она, выросшая в Петрозаводске, вернулась сюда в постперестроечные годы, когда тяжело стало найти работу в городе. Это была их, семьи Калмыковых, идея — не дать умереть деревне. Сейчас и экскурсии проводят, и баньку, если надо, растопят, и мастер-классы дадут, например, изготовления обрядовых кукол, и обеды гостям готовят с блюдами карельской кухни. На все это тоже ведь нужны средства.
Финансово уже несколько лет помогают им финны. Ольга Гоккоева, сестра Надежды, живет в финскому городе Оулу. Много рассказывала местным жителям о своей малой родине. В результате в Оулу было создано общество «Друзья Кинермы». Ныне в нем несколько сот человек, которые регулярно перечисляют средства на возрождение деревни. Получили в Кинерме как-то и грант из программы приграничного сотрудничества с ЕС. Благодаря чему удалось, в частности, привести в порядок подъездные дороги.
Кстати, о дороге. Точнее, о дорожных знаках. В Минкульте Карелии мне сказали, что Калмыковы попросили периодически прикрывать указатель к деревне, чтобы к ним перестали ездить туристы. Спрашиваю у Надежды: так ли это?
— Опять в Петрозаводске всё напутали, — вздыхает она в ответ. — Не просили мы знак закрывать. Просили, чтобы нам помогли организовать работу с теми, кто путешествует самостоятельно. Всё по той же причине: негде людей селить. А туристов организованных мы принимаем по предварительной заявке. Отказов с нашей стороны ни разу не было.
«Туризм в Карелии — один из перспективных секторов экономики, который потенциально может стать одним из локомотивов развития нашего территориального валового внутреннего продукта, — отметил на недавнем брифинге глава ведомства Алексей Лесонен. — Объем инвестиций в инфраструктуру туризма вырос у нас на 10,4% к уровню предыдущего года, составив 860 млн. рублей. Оборот туристских организаций превысил 1 млрд. 300 миллионов рублей, что на 8,3% больше, чем в 2015 году. До 2018 года в туристическую сферу предполагается вложить 3,2 млрд. рублей. Это средства федерального и регионального бюджетов, а также внебюджетные деньги».
Красиво говорит министр. В чем-то даже убедительно — если не знать, как на самом деле обстоят дела в конкретных туристских центрах, больших и малых.
Карелия — не единственная в России, куда в последние два-три года буквально хлынул турист. В соседней с ней Мурманской области стремительно растет популярность Териберки, где снимался фильм «Левиафан», в котором это село на берегу Баренцева моря подано как символ глубоко депрессивной, умирающей, России. Народ со всех концов страны и рванул на этот символ поглазеть. Мои друзья отправились туда на своем джипе в нынешние январские каникулы. Снег, морозы их не испугали, к экстремальным ситуациям они, заядлые путешественники, привычны. Вот что рассказали.
— От Мурманска до Териберки мы добирались более трех часов. Повезло, что в те дни не было сильной метели, и перевал не закрывали. Остановились в хостеле. Цены там приемлемые — 750 рублей с человека за ночь. Правда, условия, более чем скромные: двухъярусные узкие койки, из крана льется едва теплая вода, завтрак — за дополнительную плату. Предлагали экскурсию. Запросили без малого 11 тысяч с каждого. Круто! Сели в свой джип и сами прокатились. Предлагавшие обиделись. Сказали, если бы мы приехали с туроператором, вышло бы в два раза дороже и скучнее. Потому что интересно рассказать о Териберке могут только местные жители. Туроператоры, кстати, почти на половину столичные, московские. Делают деньги на незнании людей местных особенностей.
«СП»: — А с продуктами как — есть в этом окраинном селе магазины или с собой привезли необходимый запас?
— С собой взяли, да. Загодя изучили местный ассортимент. Он и дороже намного, и довольно однообразный. Цены в Териберке «кусаются». Продукты встречаются просроченные. Правда, местные на это отвечают, что у них никогда ничего не портится — климат не позволяет. Местных немного, человек, наверное, триста, может пятьсот. Промышляют в основном рыбалкой. Само село «убитое». Смотреть, откровенно, больно. А люди улыбчивые, приятные, на жизнь не жалуются. Смотреть там, собственно, нечего. Одна радость — море и сопки. И осознание бескрайности нашей страны.
Сколько в России таких деревень и сел — близ широких рек и хвойных лесов, у зеркальной прозрачности озер и среди гор? Некогда оживленных, с веселым гомоном детворы, интересной работой, со своей неповторимой внутренней жизнью — ныне заброшенных, неперспективных. Их бы помочь восстановить, вернуть в них людей, создать в них условия для тех, кому хочется хотя бы изредка, в отпуск, вырваться из каменных джунглей городов на природу, к истокам земли. Но кто поможет?
