Павел Делонг — чистокровный поляк, но уже давно его считают актером международного уровня. Одно время он больше снимался за пределами Польши, в той же России, Америке, Франции и других европейсских странах. Сегодня Павел мечтает, чтобы в родной стране у него были проекты побольше и получше. Но, как он сам признается, получается так, как получается. Поэтому когда у него случаются перерывы, его рука тянется к книге, которую он считает лучшим другом.
— Вы как-то опубликовали пост, что рука тянется купить книги, хотя полки в доме ломятся от них. Вы такой неистовый книгоман?
— Ой, ну да! А откуда же брать все, если не из книг? Откуда происходит понимание мира. Несомненно, помогает жизненный опыт, школа, которая давала многое, давно закончена, поэтому сейчас для меня книга — это определенный источник информации. Это искра. Сегодня книги, которые я покупаю, либо ищу, все связаны с темой, рассказывающей о великой смуте XVII века. Именно в нее я сейчас целиком погружен и ею увлечен. И связано это с тем, что сейчас я готовлю проект. Пишу сценарий с моим замечательным коллегой. Это продолжение истории моего первого фильма, который я снял, «Сын сабли». Его, кстати, показывали в России. Вот эти книги я и читаю конкретно сейчас. Они мне необходимы. И, конечно же, я работаю еще с историками, они мне очень сильно помогают. Ведь информации нужно уйму найти для правдивого изложения этой непростой темы. А так книги — это окошки в прошлое, в будущее, в настоящее. И если мы хотим понять себя, понять окружающий мир, почувствовать, прожить — пожалуйста, книги вам в помощь. Я думаю, что ничего лучшего, чем книги, мы не найдем. Даже фильмы, которые могут вдохновлять, это совсем не то же самое. Фильм продлится всего два часа, а книгу мы читаем неделю-две. Это иное. Мы же лично общаемся с автором, с его миром, который он сочинил. И главное, мы сами оживляем и даем свою оболочку героям. Такую, какими их видим только мы. Книга — это волшебный инструмент, машина времени. И это хорошо. А потом, что немаловажно, книги приятно держать в руках. Это чудесные ощущения. Когда мне нужно куда-нибудь поехать, то тут же проносится мысль: «Боже мой, надо еще килограмма три книг взять с собой». А это, конечно, неудобно. Поэтому у меня сейчас есть айпад, но я его не люблю. Он не доставляет мне никакого тактильного удовольствия. Из-за этого у меня дома везде лежат книги. Думаю, что уже необходимо повесить новые полки. Уже сегодня утром об этом размышлял, когда обратил внимание на то, что на полу лежит около сорока книжек.
— А кто привил вам любовь к чтению?
— Ха-ха-ха, коммунизм. Серьезно. Когда было в 80-х неспокойно в Польше, мне хотелось куда-то погрузиться. У нас тогда были популярны несколько хороших авторов. Один из них был Генрих Сенкевич. Я запоем читал его «Огнем и мечем», «Крестоносцев», «Потоп», а «В пустыне и в пуще» была первой книгой, которую я прочитал самостоятельно. Я тогда очень собой гордился. Ведь мне было всего восемь лет, а книга была большая, толстая. Потом я окунулся в волшебные миры других авторов. Для меня открыли свои миры Анджей Сапковский, который написал «Ведьмак», сейчас он известен всем, но мы его знали уже в начале 80-х, Альфред Шклярский с серией книг про Томека, мальчика-подростка, который со своим отцом принимал участие в приключениях во всех уголках мира с начала XX века. Причем герой еще боролся за независимую Польшу. В общем, все сваливалось в одну большую кучу. (Смеется.) А вот в школе, когда надо было читать на польском языке мировую литературу, я частенько ленился. Хотя некоторые книги доставляли мне огромное удовольствие. Кстати, книги стали для меня хорошим стартом для того, чтобы я вошел в мир кинематографа, в мир того же Спилберга, у которого я впервые снялся. Именно благодаря книгам я начал сниматься. Я нашел для себя окошко, за которым были приключения, иная жизнь. Я мог прочувствовать ее иначе, глубже, по-настоящему. И еще одна важная вещь: у моего поколения было огромное желание, мечта, чтобы мы жили в нормальном мире, как на Западе, так нам казалось тогда. Но сегодня западная система работает по всему миру. И сейчас возникло обратное желание — найти какую-то другую нишу. И книги в этом вопросе, несомненно, помогают.
— Признайтесь, а своему сыну Павлу вы привили любовь к книгам?
— Да, он читает. Правда, что-то свое. Я даже и не знаю, что. Но так всегда было, новые поколения искали своих новых авторов. Но, как это ни парадоксально, всегда начинали с классики. Меня всегда завораживала и давала большой толчок к творчеству классика русской литературы. Но это уже не так популярно в Польше для нынешнего поколения. Боюсь, что они много чего просто не знают. Времени нет. Смартфоны в руках. Короткая информация. Гаджеты в принципе где-то отталкивают людей от того, чтобы они были серьезными читателями. Но я надеюсь, что все-таки есть люди, для которых чтение — важная часть их жизни.
— А чем занимается Павел? Слышал, что тоже связан с кино, но не актер.
— Да, он не актер, он делает попытки стать продюсером, быть в их среде. Он пока ищет то, что ему интересно, чего ему надо в жизни, чем он хочет заниматься.
— Принимаете участие в его судьбе? Часто встречаетесь?
— Принимаю, но это уже его судьба. Можно прийти и поговорить с отцом, поужинать, встретиться, либо вместе поехать отдыхать, вместе отметить наши праздники. У нас, конечно, есть наша личная жизнь. Но, к сожалению, сейчас практически все живут в изоляции из-за коронавируса. Поэтому наши совместные мероприятия, в которых мы могли бы с ним участвовать: ходить в кино, посещать театры, ездить на концерты, отдыхать на каникулах, — отменяются, их сейчас практически нет. У нас сейчас домашняя жизнь. Но он любит готовить еду. Он хороший повар, поэтому всегда жду его приглашений в гости. Спасибо вам, напомнили, я сегодня приглашу его с девушкой. (Смеется.)
— Вы признавались, что в детстве в Кракове были дворовым хулиганом, в чем это выражалось?
— Хулиган — это преувеличение. Скорее всего, я был бойцом по натуре. Надо было просто бороться за свое с подростками, с которыми дружил, жил, играл. Слава Богу, у нас была большая дворовая компания молодежи. Мы занимались спортом, даже организовывали спортивные соревнования в начале восьмидесятых, когда Польша была в состоянии войны. Но мир взрослых нас не касался, хотя все мы были немного бунтарями. И мы общались если не в школе, то во дворе. Это было здорово. В принципе, не мама, не папа, не костел, а двор меня воспитал. Но не в том смысле, что мы там хулиганили, мы были послушными ребятами. Всегда возвращались домой, кушали, мылись, учились. А потом я ушел в спорт. И спорт для меня стал вторым домом. Волейбол, футбол, легкая атлетика, я очень увлеченно всем этим занимался. Это было второй частью моей жизни.
— А сегодня приходиться бороться за место под солнцем?
— Постоянно. Всегда, когда я смотрю на молодых людей, которых очень люблю, мне нравится, что у них есть будущее, их можно сравнить с еще не написанной книгой. У них в сердце есть надежда и уверенность в том, что завтра будет лучше, чем сегодня. Все взрослые и старые люди получили в своей жизни, и не раз, по голове. Судьба их потрепала. И они обросли, как корабли ракушками, больными темами. Я считаю, что очень важно сохранить где-то внутри себя ребенка, которым мы все были, и никогда об этом не забывать. Это очень важно и нужно. Без этого мы теряем вкус к жизни. Мы идем не туда и не так. Это нужно не только держать в памяти, но и пытаться через отношения с другими людьми принимать участие в творческом развитии, чтобы сохранять в себе ту чувствительность, которая была в детстве.
— Вы остановили свой выбор на Высшей театральной школе, хотя подавали документы после средней школы еще и в физкультурную Академию, и юрфак Национального университета Ягеллонии? Никогда не было сомнений в выбранной профессии, выбранном пути артиста?
— Сомнения… Они есть, и они всегда появляются. Это такая профессия, в которой для человека есть что-то важное, что-то выше, чем он сам. Правда, для некоторых важно, чтобы их считали абсолютно прекрасными артистам, небожителями, восхваляли их, а они тешились бы на лаврах, но в основном, это плохие артисты. А есть те, которые всегда идут туда, где им нужно самосовершенствоваться для понимания чего-то в актерской профессии, познания самого себя, понимания вообще того, что происходит в мире. Это интересный путь, но меня всегда интересовало не только актерство. Мне было интересно все, что связано с этой профессией — и режиссура, и продакшн, и написание сценариев. Так что я практически развиваюсь на всех этих площадках. Причем считаю, что очень важен успех. Но за успехом должны, конечно, стоять деньги, ведь это бизнес. И это правильно, если заниматься искусством, то в конце концов думать о том, где это продавать, что людям интересно и нужно, как свой бренд, бизнес продавать, получая за это деньги. Без этого никак. И эти времена 60-х и 70-х годов, когда мастера могли творить невероятно красивые фильмы, спектакли, когда они радовались от того, что могли общаться, пить вино, водку с единомышленниками — они уже не вернутся. Мы все теперь находимся в системе дистрибьютеров и проката. Я не говорю, что это плохо. Не секрет, что очень приятно получать на свои работы различные гранты, но для этого просто надо очень стараться и быть честным перед самим собой.
— Почему считаете, что ментальность у вас не польская, хотя вы и чистокровный поляк?
— Большую часть своей жизни я прожил за пределами Польши в разных странах. Это и Россия, и Франция, я снимался много где. Выучил несколько языков. И признаюсь, хотя я и чистокровный поляк, не все, что происходит в Польше, мне нравится. К сожалению. С одной стороны, я свою страну люблю и горжусь ею, а с другой, есть больные темы. Это касается, например, польской ментальности. Я бы очень хотел, чтобы она была другая. Но каждая нация имеет свои больные точки. И поляки не лучше и не хуже других национальностей. Но из других культур можно же ведь брать для себя то, что нужно, что полезно. Важно раскрывать себя не только в одной стране. Это намного интересней. Это как притча об орле, выпавшего птенцом из гнезда, и которого воспитали куры. Когда он увидел большого орла, на вопрос, кто это, курица ответила ему: «Это орел, но ты не думай о нем, потому что ты петух». Это как-то про нас всех. Есть много вокруг людей, которые не хотели бы, чтобы ты стал орлом, им выгоднее, чтобы ты оставался курицей. Это можно сказать про власть, которая не хочет, чтобы общество было воспитанно хорошей и большой культурой, это всегда проблема. Поэтому людям прививают другие потребности и желания, более приземленные и простые.
— А у вас какие профессиональные желания?
— Жизнь меняется. Я в профессии практически уже 30 лет. У меня больше 120 картин. Сейчас уже занимаюсь своими. Готовлю два проекта в Польше. Есть еще один украинский большой и интересный. Есть в России, в Чехии. Есть что делать. Конечно же, в Польше хотелось бы побольше и получше, но получается так, как получается. Поэтому я всегда говорю, что все в наших руках, все зависит от нас самих.
— Что ставите во главу угла при выборе роли, при решении согласиться на нее или нет?
— Оригинальность и режиссер. Потом, когда мы начинаем общаться с режиссером, тогда мы понимаем, нашли мы друг друга, или нет, дадим ли мы в дуэте что-то позитивное проекту. Главное, чтобы договор к этому времени еще не был подписан. (Смеется.)
— Вы актер известный, а у известных частенько райдер довольно жесткий. Какой он у вас?
— Почему вы так считаете? Ну представьте себе, вы живете больше полугода не дома; хотели бы вы, чтобы ваши условия жизни были ужасные? Это нереально, потому что нам надо отдыхать, чтобы эта небольшая часть твоей жизни была приближена к уютной домашней. Поэтому я всегда как-то стараюсь, чтобы были просто нормальные комфортные условия для творчества и жизни.
— С кем интереснее, с кем больше нравится сниматься и играть, с партнершей или партнером?
— Это вообще не имеет значения. Важно, чтобы это был талантливый человек.
— А что для вас главное в партнере?
— Его жизненный опыт, его чувство юмора, подход к профессии. Короче говоря, человек он или нет. Вот и все.
— Когда на улице вас просят сфотографироваться вместе, вы соглашаетесь или пытаетесь отмазаться?
— Соглашаюсь. Но у нас на дворе пандемия, поэтому стараюсь сейчас этого не делать. В принципе, я никогда не отказываюсь. Хотя на площадке, такое бывает, массовка начинает просить. Но там мне не всегда хочется, я занят там другими делами.
— А что у вас сегодня с театром?
— Один спектакль доигрываю. И пока я в театр не собираюсь. Но желание есть. И если будут интересные предложения, не откажусь. Сейчас я просто занят, как уже говорил, пишу сценарий. И это меня загружает по полной программе. У меня еще три проекта. А на это уходит очень много времени и сил. Пока у меня кино, телепроекты, работа сценаристом и режиссером. Пока это мое настоящее и будущее.
— Вы мне как-то признались, что вы дописали книгу о вашей личной жизни, она уже вышла?
— Нет, я ее «заморозил», притормозил процесс. Решил, что нужно дописать еще процентов тридцать. Но я вернусь обязательно.
— Ваши поклонники любят читать про ваши романы, многие из которых придуманные, как вы сами говорите, но вы сами в разговорах не касаетесь дел сердечных, почему?
— А зачем? Я не думаю, что абсолютно всем надо делиться со всеми. Есть какое-то пространство, которое должно остаться для нас и с нами. А если об этом рассказать, то только в книге, что я и сделал. Это правильно, сохранить что-то для себя. Я люблю напускать немного таинственности. (Смеется.)
Посмотреть эту публикацию в Instagram
— Отношение к вашему званию секс-символа?
— У меня к нему нет никакого отношения. Это просто забавно. И все.
— А что для вас семья?
— Заряд и отдых. Но это и работа. Семьей надо заниматься. Отдавать себя, свое сердце. Семья — это семья! Мудро сказал, правда? (Смеется.)
— Как поддерживаете физическую форму: спортзал, диеты, правильное питание, долгий сон или что-то еще?
— Поддерживаю так же, как и все люди, которые стараются хорошо выглядеть. Очень важно, а тем более в периоды карантинов, чтобы мы хорошо спали, не нервничали, правильно питались, занимались физкультурой. Обязательно нужно принимать витамины, для поддержания организма. Надо помогать ему, чтобы если что — тьфу, тьфу, тьфу, у него был отличный иммунитет. Поэтому курению надо отказать, это важно сейчас. Ведь пандемия еще продлится, поэтому год или два будет такая ситуация. Да, непростые времена.
— А вы курите?
— Бывает, подкуриваю. (Смеется.) Немного. Но знаю, что это неправильно. Когда пытаюсь минимизировать, тогда получается одна сигарета в день. Но на площадке я побольше сигарет выкуриваю. Вне ее, бывает, вообще в рот не беру.
— Вы как-то сказали, что по своим убеждениям являетесь сибаритом и гедонистом, что вкладываете в эти понятия?
— Все это вкус к жизни. В принципе, это то, что мы едим, во что одеваемся, с кем общаемся. Это разговоры, социальные связи. Я не говорю сейчас про гаджеты. Я говорю про личные отношения с другими людьми. Это и веселье, как понемногу делают итальянцы и французы. Для хорошего общения нужна ведь и веселая компания. Нам необходимы люди, от общения с которыми мы получали бы удовольствие. Но этого сегодня все меньше и меньше. Но я не знаю, почему так происходит.
— Вы необычайно любимы в России, как вы считаете, именно поэтому вам приписывают множество любовных романов?
— Есть такой момент, я со своей личной жизнью никуда не выхожу. Если у меня есть моя любовь, наверное, я должен был бы представить ее публике. Наверное, было бы поспокойнее и потише. Сейчас достаточно всего лишь моего появления на съемочной площадке в проекте с какой-нибудь актрисой, и сразу — бах — мне приписывают роман. (Смеется.) Бывает и так, но мы не всегда живем своей жизнью. Не всегда имеем влияние на то, что о нас говорят. Но у людей всегда будет присутствовать интерес к личной жизни, закулисью их любимых актеров и актрис.
